И тут, не поверите, товарищ следователь, мальчик лет шести превращается в двенадцатилетнего

Идёт полицейский в форме по улице — и видит мальчика лет шести, который стоит и рыдает. Полицейский подходит к нему:
— Мальчик, что ты плачешь? Тебя кто-то обидел?
— *сквозь рыдания*: Нееет…
— Ты потерялся?
— *рыдая* Нееет…
— А в чём же дело?
— Писать хочу…
— Так писай!
— Я стесняюсь на улице-е…
— Ну пойдём.
Отвёл его сердобольный мент в платный общественный туалет, заплатил за него. Заводит его в кабинку (до писсуара пацан не достанет).
— Писай давай.
— Расстегните, дядя!
— Чего-о?
— Мама расстёгивает… а то всякое бывает…
Начавший раздражаться мент расстёгивает ему — и всё-таки хозяйство мальчика умудрилось заклиниться в застёжке-молнии, и страж порядка долго высвобождал эти нежные места, под пронзительные вопли ребёнка. Крови нет, травм вроде нет.
— Ну, писай уже!
Мальчик, пуще рыдая:
— Подержите пиписку…
— Чего тебе сделать?!
— Мама держит…
Страж в ярости держит — и рявкает (яростно мастурбируя):
— НУ БЛЯДЬ ПРИДУМАЙ УЖЕ ЧТО-НИБУДЬ!

Идёт полицейский в форме по улице — и видит мальчика лет шести, который стоит и рыдает. Полицейский подходит к нему:
— Мальчик, что ты плачешь? Тебя кто-то обидел?
— *сквозь рыдания*: Нееет…
— Ты потерялся?
— *рыдая* Нееет…
— А в чём же дело?
— Писать хочу…
— Так писай!
— Я стесняюсь на улице-е…
— Ну пойдём.
Отвёл его сердобольный мент в платный общественный туалет, заплатил за него. Заводит его в кабинку (до писсуара пацан не достанет).
— Писай давай.
— Расстегните, дядя!
— Чего-о?
— Мама расстёгивает… а то всякое бывает…
Начавший раздражаться мент расстёгивает ему — и всё-таки хозяйство мальчика умудрилось заклиниться в застёжке-молнии, и страж порядка долго высвобождал эти нежные места, под пронзительные вопли ребёнка. Крови нет, травм вроде нет.
— Ну, писай уже!
Мальчик, пуще рыдая:
— Подержите пиписку…
— Чего тебе сделать?!
— Мама держит…
Страж в ярости держит — и рявкает:
— А ТЕПЕРЬ ПИСАЙ!!!
Мальчик, давясь слезами:
— Не могу-у… не писается… перетерпел…
— И что делать прикажешь?!
— Спойте песенку…
— ЧЕ-ГО-О?..
— Мама споёт — и всё опять хорошо…
Побагровевший мент выдавливает из себя вокал: «
— Жил-был у ба-буш-ки се-рень-кий коз-лик!..
Мальчик перебивает его истерически, в панике:
— Не-ет! Не эту! ОТ ЭТОЙ Я В КОНЕЦ АНЕКА ПАЛЮ!

Идёт полицейский в форме по улице — и видит мальчика лет шести, который стоит и рыдает. Полицейский подходит к нему:
— Мальчик, что ты плачешь? Тебя кто-то обидел?
— *сквозь рыдания*: Нееет…
— Ты потерялся?
— *рыдая* Нееет…
— А в чём же дело?
— Писать хочу…
— Так писай!
— Я стесняюсь на улице-е…
— Ну пойдём.
Отвёл его сердобольный мент в платный общественный туалет, заплатил за него. Заводит его в кабинку (до писсуара пацан не достанет).
— Писай давай.
— Расстегните, дядя!
— Чего-о?
— Мама расстёгивает… а то всякое бывает…
Начавший раздражаться мент расстёгивает ему — и всё-таки хозяйство мальчика умудрилось заклиниться в застёжке-молнии, и страж порядка долго высвобождал эти нежные места, под пронзительные вопли ребёнка. Крови нет, травм вроде нет.
— Ну, писай уже!
Мальчик, пуще рыдая:
— Подержите пиписку…
— Чего тебе сделать?!
— Мама держит…
Страж в ярости держит — и рявкает:
— А ТЕПЕРЬ ПИСАЙ!!!
Мальчик, давясь слезами:
— Не могу-у… не писается… перетерпел…
— И что делать прикажешь?!
— Спойте песенку…
— ЧЕ-ГО-О?..
— Мама споёт — и всё опять хорошо…
Побагровевший мент выдавливает из себя вокал: «
— ООО МОЯ ОБОРООНААА
Мальчик перебивает его истерически, в панике:
— Не-ет! Не эту! ОТ ЭТОЙ Я ЛЕТАЮ СНАРУЖИ ВСЕХ ИЗМЕРЕНИЙ!

Идёт полицейский в форме по улице — и видит мальчика лет шести, который стоит и рыдает. Подробности я забыл, но в конце по вине полицейского мальчик обосрался.

дёт полицейский в форме по улице — и видит мальчика лет шести, который стоит и рыдает. Полицейский подходит к нему:
— Мальчик, что ты плачешь? Тебя кто-то обидел?
— *сквозь рыдания*: Нееет…
— Ты потерялся?
— *рыдая* Нееет…
— А в чём же дело?
— Писать хочу…
— Так писай!
— Я стесняюсь на улице-е…
— Ну пойдём.
Отвёл его сердобольный мент в платный общественный туалет, заплатил за него. Заводит его в кабинку (до писсуара пацан не достанет).
— Писай давай.
— Расстегните, дядя!
— Чего-о?
— Мама расстёгивает… а то всякое бывает…
Начавший раздражаться мент расстёгивает ему — и всё-таки хозяйство мальчика умудрилось заклиниться в застёжке-молнии, и страж порядка долго высвобождал эти нежные места, под пронзительные вопли ребёнка. Крови нет, травм вроде нет.
— Ну, писай уже!
Мальчик, пуще рыдая:
— Подержите пиписку…
— Чего тебе сделать?!
— Мама держит…
Страж в ярости держит — и рявкает:
— А ТЕПЕРЬ ПИСАЙ!!!
Мальчик, давясь слезами:
— Не могу-у… не писается… перетерпел…
— И что делать прикажешь?!
— Спойте песенку…
— ЧЕ-ГО-О?..
— Мама споёт — и всё опять хорошо…
Побагровевший мент выдавливает из себя вокал: «
— Жил-был у ба-буш-ки се-рень-кий коз-лик!..
Мальчик перебивает его истерически, в панике:
— Концепция поменялась. Я обосрался.