Когда на крейсере класса Император наступает темнота, лучше там не ходить вообще, но уж если и пошел, то лучше, чтобы ты был не один. Один мой знакомый, назовем его капрал Лютефикс, однажды не послушал этого совета и пошел по ночному коридору в соседнюю казарму. Варп знатно штормило, и и механодендриты подозрительно шевелились, нашептывая песни, о которых люди даже не имеют понятия. Но Лютефикса это волновало мало, поскольку ни на что, кроме дороги он внимания не обращал до тех пор, пока вдруг не увидел какие-то огненные блики. Какое-то дурацкое любопытство потянуло его туда, и чем дальше он шел на зарево, тем сильнее и сильнее его тянуло туда. Когда он подошел на такое расстояние, что можно было спокойно разглядеть, что же происходит, он увидел, как посреди опушки горит чертов бейнблейд! Последнее что он запомнил в жизни были его горящие перчатки, крепко сжимающие штурвал управления.

Когда в лесу наступает темнота, лучше там не ходить вообще, но уж если и пошел, то лучше, чтобы ты был не один. Один мой знакомый, назовем его сержантом Лейнисоном, однажды не послушал этого совета и пошел по ночному лесу в соседний поселок. Ночь была ветренная и кусты подозрительно шевелились, нашептывая песни, о которых люди даже не имеют понятия. Но сержанта это волновало мало, поскольку ни на что, кроме дороги он внимания не обращал до тех пор, пока вдруг не увидел какие-то огненные блики. Какое-то дурацкое любопытство потянуло его туда, и чем дальше он шел на зарево, тем сильнее и сильнее его тянуло туда. Когда он подошел на такое расстояние, что можно было спокойно из-за дерева разглядеть, что же происходит, он увидел, как посреди опушки горит автомобиль.
Он подошел к автомобилю, и оказалось, что, мать твою, Джонни, там сидел чёртов гук! Эти сукины сыны научились прятаться даже там! Я позвал ребят и мы начали палить что есть силы по этому чёртовому полю, мне даже прострелили каску, Джонни, это был просто ад, а не перестрелка! Нашего сержанта ранили, мы оттащили его в окоп и перевязали там же.
- Ребята, передайте моей матери... - начал сержант Лейнисон.
- Ты сам ей всё передашь, чёртов камикадзе!
И тогда мы вызвали наших ребят, наших славных соколов, которые сбросили на этих гуков напалм. Ты бы видел это, парень! Когда я приходил на это поле, оно было то зелёное, то золотое, а теперь оно ещё долго будет золотым и лишь потом почернеет, поглотив своей чернотой гуков. Я люблю запах напалма поутру. Весь лес был им пропитан. Это был запах… победы!
Когда-нибудь эта война закончится.

Медведь шел по знакомой тропе через лесную чащу в приподнятом настроении. В лапах был огромный баул еды - набег на дачные участки прошёл успешно. Смеркалось, Солнце скрылось за мощными рядами вековых дубов, небо окрасилось в золотые цвета. Внезапно медведя привлек треск огня и запах горящего бензина - из-за зарослей терновника были видны рыжие блики, в кроны деревьев расползался чёрной медузой едкий дым. Миновав заросли, медведь увидел горящий автомобиль, вонзившийся в огромный дуб. Конечно, мишка сразу узнал модель машины - Toyota Mark II в 90-м кузове с турбированным двигателем объёмом 2,5 литра. "Очевидно, не справился с управлением" - подумал медведь - "вылетел с просёлочной, вон аж тормозной путь.". С водительского места сквозь пламя медведю улыбался обгоревший череп несчастного. Эта картина навеяла мишке грустные мысли о бренности бытия и смысле жизни. Он уселся на пень, черневший неподалёку, выудил из баула бутылку ирландского виски, кубинскую сигару. Закурив, и отхлебнув добротного пойла, он обратил свой взгляд к звёздам, выступившим на вечернем небе. "Мир его праху" - подумал медведь. Горящий череп лишь грустно улыбнулся.

кто не понял, медведи идут на свет и погибают

вообще хотел изначально написать, что медведь шёл по лесу, и обосрался. Но потом чет проперло.

Когда в лесу наступает темнота, лучше там не ходить вообще, но уж если и пошел, то лучше, чтобы ты был не один. Один мой знакомый, назовем его Мишей, однажды не послушал этого совета и пошел по ночному брянскому лесу в соседний поселок. Ночь была ветренная и кусты подозрительно шевелились, нашептывая песни, о которых люди даже не имеют понятия. Но Мишу это волновало мало, поскольку ни на что, кроме дороги он внимания не обращал до тех пор, пока вдруг не увидел какие-то огненные блики. Какое-то дурацкое любопытство потянуло его туда, и чем дальше он шел на зарево, тем сильнее и сильнее его тянуло туда. Когда он подошел на такое расстояние, что можно было спокойно из-за дерева разглядеть, что же происходит, он увидел, как посреди опушки горит автомобиль. Последнее что он запомнил в жизни, был гаснущий свет свечи...

Один мой знакомый, назовем его Мишей, сгорел сжимая руль. Но в истории смешнее было.

Когда в лесу наступает темнота, лучше там не ходить вообще, а то хуй не видно.

Когда в лесу наступает темнота, лучше там не ходить вообще, но уж если и пошел, то лучше, чтобы ты был не один. Один мой знакомый, назовем его Мишей, однажды не послушал этого совета и пошел по ночному брянскому лесу в соседний поселок. Ночь была ветренная и кусты подозрительно шевелились, нашептывая песни, о которых люди даже не имеют понятия ( Я буду дрочить на тебя всю ночь, Соси у меня, сука, пока я не кончу, у тебя хуй видно)
Но Мишу это волновало мало, поскольку ни на что, кроме дороги он внимания не обращал до тех пор, пока вдруг не увидел какие-то огненные блики. Какое-то дурацкое любопытство потянуло его туда, и чем дальше он шел на зарево, тем сильнее и сильнее его тянуло туда. Когда он подошел на такое расстояние, что можно было спокойно из-за дерева разглядеть, что же происходит, он увидел, как посреди опушки горит автомобиль. Последнее что он запомнил в жизни были его горящие лапы, крепко сжимающие руль.

Когда в политике наступает кризис, лучше там не ходить вообще, но уж если и пошел, то лучше, чтобы ты был не один. Один мой знакомый, назовем его Вовой, однажды не послушал этого совета и пошел по мартовскому черноморскому лесу в соседнее государство. Обстановка была напряжённая и хохлы подозрительно шевелились, нашептывая песни, о которых люди даже не имеют понятия. Но Вову это волновало мало, поскольку ни на что, кроме полуострова он внимания не обращал до тех пор, пока вдруг не увидел какие-то огненные блики. Какое-то дурацкое любопытство потянуло его туда, и чем дальше он шел на зарево, тем сильнее и сильнее его тянуло туда. Когда он подошел на такое расстояние, что можно было спокойно из-за моря захватить территорию, он увидел, как посреди опушки горит экономика его страны. Последнее что он запомнил в жизни были его горящие лапы, крепко сжимающие рубль.